Пациент

ПАЦИЕНТ - ДОКТОР: ТВАРЬ ДРОЖАЩАЯ ИЛИ ПРАВО ИМЕЮ?

Татьяна Игошина.

98 тыс. жизней ежегодно уносят ошибки медицинского персонала. Это в США. По данным Минздрава Великобритании, с врачебными ошибками сталкивается 850 тыс. англичан в год. Официальной статистики по России нет, но, по сведениям Лиги защиты пациентов, в нашей стране по вине врачей ежегодно гибнет не менее 50 тыс. человек и несравнимо большему числу людей наносится ущерб в результате обращения за медицинской помощью. Можно ли доказать, что вы стали жертвой врачебной ошибки? Президент Лиги защиты пациентов, председатель Общественного совета по защите прав пациентов при Росздравнадзоре Александр Саверский, возможно, больше других разбирается в ситуации.

Что такое врачебная ошибка? Можно ли в нашей стране привлечь за нее врача к ответственности?

Существует множество определений врачебной ошибки, и, должен сказать сразу, юристы вкладывают в это понятие совсем не тот смысл, что простые обыватели. Врачебная ошибка это нанесение вреда пациенту без злого умысла, а раз злой умысел отсутствовал, то нет и состава преступления. Вот определение, считающееся классическим, его сформулировал академик Ипполит Давыдовский: «Следствие добросовестного заблуждения врача при выполнении им профессиональных обязанностей. Главное отличие ошибки от других дефектов врачебной деятельности исключение умышленных преступных действий: небрежности, халатности, а также невежества».
Согласитесь, это определение не дает представления о предмете врачебной ошибки, поскольку она выражена через совершенно разнородные и несвязанные понятия. Так, небрежность в уголовном праве это одна из форм вины, халатность отдельный состав преступления, а невежество уровень знаний врача, не соответствующий современным (или хотя бы обычным) требованиям медицины.
И вот как раз о небрежности, халатности и невежестве медиков иными словами, о дефектах оказания медицинской помощи нам и приходится говорить в суде, отстаивая права пациентов.

Небрежность, халатность, невежество… Последствия для конкретного пациента, столкнувшегося с их проявлениями в медицинском учреждении, могут быть самыми трагическими. а насколько серьезна эта проблема в общегосударственном масштабе?

Приведу несколько цифр. Они получены в результате различных исследований часть из них проведена страховыми медицинскими организациями, некоторые статистические данные предоставлены самими медиками.
Итак, для начала: в год россияне совершают 1,2 млрд амбулаторных обращений к врачам, 40 млн. наших граждан получают стационарное лечение. Вместе с тем экспертизы качества медицинских услуг, по самым минимальным оценкам указывают, что в 10% случаев имелся дефект оказания врачебной помощи. Вроде бы 10% не так много, но речь идет о 4 миллионах тех, кто лечился в больнице, и страшная цифра 120 млн. обращавшихся за помощью в поликлиники и медицинские центры. По официальным данным Минздрава, среди факторов, негативно влияющих на здоровье населения, роль здравоохранения составляет 10% (и до 35% по независимым источникам).
Добавим к этому немного другой статистики: несколько лет назад академик РАМН Александр Чучалин на Первом национальном конгрессе терапевтов заявил, что в России треть поставленных диагнозов неверны. Свое последнее веское слово добавляют и патологоанатомы: более 20% вскрытий показывают, что диагноз был поставлен неправильно и, грубо говоря, пациента лечили «не от того». Что касается последней цифры, то она представляется даже заниженной, поскольку морги существуют при больницах и патологоанатомы вряд ли абсолютно независимы в своих показаниях…

Я ответил на ваш вопрос о масштабах?

Да, вполне. Что же, по-вашему, провоцирует дефектность нашей медицинской системы? Может быть, мало врачей? Не хватает денег на медицину?

Когда мы только начинали разбираться в этой проблеме, мы тоже так думали. Но, знаете, открываются удивительные вещи. У нас в стране 700 тыс. врачей едва ли не самый высокий показатель на душу населения. У нас в два раза больше койко-мест, чем в среднем по Европе, и занимают их пациенты в два раза дольше. 60% (в Европе 40%) всех средств здравоохранения тратится на стационарную помощь: получается, что пациента доводят до состояния, когда его уже нужно спасать, он попадает в стационар, после чего нередко становится инвалидом, а государство вынуждено его содержать. Все это безумно дорого. Деньги есть, но распределяются они как-то нерационально.
Не проще ли своевременно сделать профилактический укол в поликлинике? Думается, что профилактическое и амбулаторно-поликлиническое звено должно быть усилено, а стационарное выполнять свои функции, когда человек не может передвигаться и ему нужна операция. Еще одна проблема уровень медицинского образования, который катастрофически падает. Это признают и сами медики, но одного признания недостаточно, чтобы исправить ситуацию, когда по неграмотности врача ставится неправильный диагноз и упускается драгоценное время.

Как часто пациенты обращаются в суд, чтобы компенсировать «дефекты медицинской помощи»?

И снова цифры. Из всех обращений в надзорные инстанции в территориальные фонды обязательного медицинского страхования (ТФОМС) и страховые медицинские организации (СМО) только 1,8% (117 801 случай) это жалобы. Из них правомерными признано около 60%. В реальности же, по моим представлениям (ведь официальная статистика не ведется), в суде находится около 1 тыс. исков к бюджетным медицинским учреждениям и примерно столько же к платным. И это притом, что, по данным социологических опросов, 68% населения недовольно качеством оказываемых услуг.

Каковы размеры денежных компенсаций, получаемых пациентами согласно судебным решениям?

Показательной является практика Лиги пациентов, которая в 2006-2007 годах завершила ведение ряда судебных дел, три из которых окончились присуждением истцам компенсации морального вреда в размерах от 750 тыс. до 1,6 млн. руб., что для России пока является беспрецедентным. Максимальная известная сумма до того составляла 250 тысяч. Но это тенденции последнего времени. И они резко выделяются на фоне общих показателей. Например, в 2006 году средняя цифра удовлетворенной компенсации равнялась 1679,7 руб. на один случай. Общая сумма для 15 644 исков, получивших материальное возмещение, составила 26,3 млн рублей. Компенсация за человеческую жизнь в Москве еще недавно не превосходила 4-5 тыс. руб. (в регионах выплаты были на порядок выше). Абсурдная ситуация.

Как система обязательного медицинского страхования помогает пациенту отстаивать свои права в случае их нарушения?

Если честно, практически никак. По данным Федерального фонда обязательного медицинского страхования, в 2006 году страховщики на стороне пациентов участвовали всего лишь в 21 (!) судебном разбирательстве. То есть они регулярно проводят экспертизы качества медицинских услуг и не менее регулярно штрафуют медицинские заведения за нарушения (а таковые выявляются в 50% случаев), но до пациентов не доходят не только деньги, а даже информация, что эта работа ведется. И вообще, страховщику выгодно поддерживать хорошие отношения с медицинским учреждением ведь в противном случае оно может отказаться от его услуг и заключить договор с другой компанией.
Еще один важный момент, который не всегда понимают пострадавшие пациенты: полис обязательного медицинского страхования не предусматривает никаких выплат пациенту, он покрывает лишь расходы на лечение, но не предполагает компенсацию морального или физического вреда.

А такие организации, как росздравнадзор? Они помогают?

Опять же, к сожалению, вынужден ответить отрицательно. Росздравнадзор и Роспотребнадзор имеют во всех субъектах РФ свои территориальные органы и учреждения, которые не подчиняются местным властям. Но они не занимаются собственно защитой прав граждан. Безусловно, они выявляют системные ошибки, допущенные в ряде государственных программ, и доносят до министерства соответствующую информацию, но сами не способны предпринять сколько-нибудь значительные меры, поскольку у них нет полномочий для этого. Основная деятельность в годы после их образования сосредоточилась на санитарно-эпидемиологическом контроле и вакцинации (бывшая Санэпидслужба ныне Роспотребнадзор), а также на лицензировании, проблемах лекарственного обеспечения и производства лекарств и т.п. (Росздравнадзор). В то же время гражданин не может получить в этих службах полноценную юридическую помощь или даже консультацию по вопросам прав на охрану здоровья, не говоря уже о защите этих прав.

Нужно ли изменить законодательство для более полного обеспечения прав пациентов? Например, принять закон об их защите, как существует закон о защите прав потребителей?

Парадокс в том, что, если бы выполнялся закон об охране здоровья граждан, принятый в 1993 году, никакие дополнительные юридические положения и законодательные акты не потребовались бы. Другое дело, что людям нужно знать свои права например, прочитать статьи 30-34 упомянутого закона. Там вы выясните, что имеете право на уважительное отношение, облегчение боли, выбор врача, созыв консилиума, полную информацию о состоянии своего здоровья, отказ от медицинской помощи да мало ли что еще! Другое дело, что существующий закон нужно заставлять работать.

Как часто обращаются в Лигу защиты пациентов?

В среднем 6-10 обращений в день. На пике информационной активности, когда выходила в эфир передача «Лига пациентов», было от 100 до 400 звонков в день. Понятно, что с таким объемом мы просто не справлялись.

Что представляет собой Лига защиты пациентов сегодня?

Около десяти региональных отделений. Когда мы открывались в 1997 году, в лигу вступили представители 48 субъектов Федерации. Но многие отделения закрылись. В то же время я с удивлением узнаю, что где-то, в каком-то городе наше отделение действует и реально борется за права пациентов.

Имеет ли смысл самостоятельно защищать свои права?

Вы знаете, бывают разные случаи. Уже упоминавшийся иск на Сахалине, где пенсионерка отсудила у скорой помощи 250 тыс. руб., это прецедент. Но, пускаясь в борьбу самостоятельно, нужно представлять себе, сколько справок придется собрать, сколько инстанций обойти, сколько времени потерять даже в том случае, если вы точно знаете свои права и ясно представляете, как надо действовать. Чтобы оценить масштаб трудозатрат: два дела, которые Лига защиты пациентов выиграла у московского роддома, велись четыре года. Это 43 допроса, 50 судебных заседаний, восемь экспертиз. Плюс ваш противник в суде будет говорить на особом медицинском языке. Вы знаете, как сложно допрашивать доктора медицинских наук? Мы знаем.
Подытоживая, хочу сказать, что, добиваясь справедливости, лучше обращаться в организации, которые знают, как это делается. За годы своей работы мы стали настоящими профессионалами в этом вопросе и только одним не занимаемся не превращаем помощь людям в заработок.

Если сравнивать бесплатную и платную медицину, можем ли мы сказать, что в платной пациент больше защищен?

Мне кажется да. Ведь платные услуги подпадают под закон о защите прав потребителей. Перед началом лечения вы заключаете с медицинской организацией договор и в дальнейшем можете опираться на него.
Другое дело, что договоры составляются очень грамотно, так чтобы в случае чего к медикам нельзя было придраться. Поэтому я всегда предупреждаю: не подмахивайте договор, не читая, тщательно изучите его иначе справедливости добиться будет очень сложно.
Еще один момент, который я хотел бы затронуть в связи с платной медициной. Там, где речь идет о бизнесе, медицинская этика часто проигрывает. Ведь по законам рынка более успешно то медицинское учреждение, которое выполняет все запросы клиентов, а не то, которое будет его убеждать, что данная операция или процедура ему ни к чему. Согласны?
Я лично считаю, что вся медицина должна быть бесплатной. Кстати, как вы, скорее всего, знаете, даже в США, где медицина традиционно платная, проводится законопроект о переводе медицинских услуг на бесплатную основу.

Ваша организация существует больше десяти лет. Стал ли российский пациент за это время более защищенным?

Я точно могу вам сказать, что российский пациент стал более информированным. Когда деятельность лиги только начиналась, нас постоянно спрашивали: «Кого вы защищаете?», «Чем вы занимаетесь?» то есть люди просто не понимали, есть ли у них хоть какие-либо права. Последние три года я этого вопроса ни разу не слышал. И это радует.